Девяностые. Гражданская война в Таджикистане. Власть в горном кишлаке Талхак принадлежит эксцентричному полевому командиру Зухуру Хушкадамову. Он и есть Заххок – оживший злодей из персидского эпоса Шах-наме. Из его владений нет дорог во внешний мир. Семеро героев, оказавшиеся в этом временном заключении, на семь голосов рассказывают историю о том, как зло захватывает человеческие души.

Владимир Медведев, автор романа «Заххок», который был назван «лучшим русскоязычным романом 2017 года», был гостем программы «Открытая Книга» на телеканале «Культура». 

Сергей Шаргунов (ведущий программы): Это программа «Открытая книга», где мы разговариваем с писателями об их произведениях. Как писал Лев Гумелев, «бывают времена когда жить легко но очень противно, а ведь бывают и другие времена когда живется и тяжело и противно и очень страшно». И вот как в эти времена удержаться над пропастью? Как остаться человеком, когда зло пробуждает души окружающих тебя людей? Мой собеседник сегодня Владимир Медведев, автор романа «Заххок». 

И трудно и страшно – это относится к событиям на фоне которых разворачиваются действия романа. Расскажите о них, ведь в России, о той гражданской войне в Таджикистане известно мало.

Владимир Медведев: Я сказал бы что неизвестно практически ничего, а что и было известно то уже давным давно забыто. 

На самом деле это был самый кровавый конфликт на территории постсоветского пространства. Сколько погибло людей сказать невозможно, потому что многие бежали, были разрушены все старые системы учета населения. Поэтому можно сказать только одно, что погибло огромное количество людей и это огромная трагедия для народа от которой он потихоньку начинает отходить, хотя шрамы и раны сохраняются несомненно до сих пор. 

Сергей Шаргунов: Вы родились в Забайкалье, но долгое время жили в Таджикистане, и вы оказались погружены в гущу не только таджикской жизни но и таджикского смертоубийства?

Владимир Медведев: Наверное да. Ну например мой близкий товарищ, просто замечательный человек, можно сказать таджикский просветитель был загадочно убит на берегу реки выстрелом в рот. Хотя он был далек от политики, он был далек от каких-то военных столкновений. И потом больница, рядом с которой мы жили, во дворе лежали непогребенные трупы, хотя Ислам предписывает хоронить покойника в день его смерти, как вы знаете. 

Сергей Шаргунов: «Заххок» - это персонаж древнеперсидского эпоса «Шахнаме» отцеубийца, узурпатор, жестокий тиран. Из его плеч выросли две огромные змеи, которых он кормил человеческим мозгом. И именно этому мифическому персонажу сознательно подражает ваш главный антигерой Зухур Хушкадамов. «Зухуршо из золотых ворот выходит, вах, я глазам не верю. Зухуршо в камуфляж одет. На плечах у него огромная змея лежит как шарф, который афганцы на себя накидывают. Змея голову вытягивает, вперед смотрит, хвост шевелится. Змея в серых и черных пятнах и камуфляж у Зухуршо тоже серо-черный пятнистый и кажется, что змея из плеч растет.». Это называется «косплей», когда человек переодевается в костюм любимого персонажа и подражает ему. Это вы так придумали или был действительно какой-то полевой командир который вот таким образом наряжался?

Владимир Медведев: Вы знаете вообще, собственно, из чего возник сам роман и в чём его замысел? Однажды мне в каком-то таком полусонном состоянии, ни то после сна ни то перед сном, вдруг всплыла в голове странная фраза «полевой командир носит на плечах змея, чтобы изображать Заххока». Откуда взялась я не знаю. Она всплыла и все. И потом я вдруг вспомнил об одном чрезвычайно интересном человеке по имени «Рахмон Гитлер». Это был полевой командир, который захватил власть в одном небольшом районе, в горной местности, и стал там по сути дела полноправным правителем, причем легитимным правителем, потому что к нему приходили крестьяне со своими жалобами, со своими бытовыми проблемами.

Сергей Шаргунов: А Гитлером он сам себя обозвал?

Владимир Медведев: Нет. И причем «Гитлером» его прозвали не за какую то жестокость, злобность, а из-за того что он когда-то в школьном спектакле сыграл Гитлера. Так вот «Гитлер» этот на самом деле был какой-то идеальный правитель. Потому что он ездил на какой-то старой машине, может быть на Ниве или даже на «копейке» (ВАЗ-2101 – прим.), носил затрапезно потертый костюм, и был чрезвычайно справедлив. Но он нарушил государственный закон, это была противоправная деятельность. На него обрушили вертолеты, самолеты, танковые войска, его разгромили и этот человек был убит. 

Сергей Шаргунов: А вот змея на вашей футболке. Вы вообще чувствуете себя собственными персонажами? Вы как-то врастали в их шкуру, в их кожу? Вы ощущали что вы и вот этот полевой командир и все, включая вашего Зухура Хушкадамова?

Владимир Медведев: Наверное да. Вы знаете, я этого не ощущаю. Но судя по тому, что я иногда не пишу, иногда хожу по горам и лугам, диктую на диктофон, а потом перепечатываю на компьютере, и как я заметил, что когда я какие-то диалоги диктую, то у меня меняется голос и диктую голосом и интонацией этого персонажа. Значит видимо незаметно для себя самого я воплощаюсь в этих людей. Но если меня спросите, ты воплощаешься, то я скажу «по-моему нет».

Сергей Шаргунов: В романе нет явного главного героя, но есть семь персонажей, есть семеро которые живут в горном кишлаке под название Талхак и там заправляет Зухур Заххок. У меня в какой-то момент возникает ощущение, что каждый из этих семерых персонифицируют какой-то из периодов жизни того сложного общества, которое осталось после распада Советского Союза. 

Владимир Медведев: Наверное можно трактовать это и так. На самом деле они олицетворяют различные способы отношения к власти. Значит одни из них принимают власть и подчиняются, другие, такие как бывший советский офицер Даврон, он вынужден, поскольку он дал слово чести, участвовать в несправедливом деле. Мальчишка Андрей – это юношеское неприятие, которое всего лишь бессильное фанфаронство. И наконец, сопротивление Зарины, которая идет в своем сопротивлении власти до конца, даже ценой своей жизни. 

Сергей Шаргунов: Почему рассказчиков именно семеро? Как вы определили кому давать слово? Нет ли здесь какого-то скрытого символизма в этой цифре «семь»? 

Владимир Медведев: Нет. Конечно, приятно думать, что здесь есть какая-то символика, но в действительности они как-то возникали сами собой и даже помимо моей воли. Скажем, по крайней мере двое из них, это деревенский паренек, тыква и горох, трикстер такой. Я его сделал совершено сознательно таким крутым трикстером. Они были просто эпизодическими персонажами. Нужно было чтобы кто-то подал реплику, или там мелькнул на заднем плане, и вдруг они сами собой стали оживать, обрастать подробностями и плотями, стали центральными персонажами произведения. Я очень скептически отношусь к подобным заявлениям о том, что вот они действуют сами по себе, они говорят независимо от меня, но это действительно так. Они действительно действуют порой сами. И автор не всегда над ними волен. 

Сергей Шаргунов: Часто сюжетные повороты романа формируют случай. И возникает впечатление что главный дирижёр, главный режиссер в этом романе все же судьба. А вы верите в судьбу?

Владимир Медведев: Я верю в судьбу для своих героев. Но не уверен, что верю в нее сам, впрочем не знаю, пожалуй что верю. 

Сергей Шаргунов: Один из героев Олег, уроженец Душанбе и выпускник ленинградского университета, в Таджикистан возвращается по редакционному заданию. И он, можно сказать наш проводник в сердце тьмы. Это ваш альтер эго (реальная или придуманная альтернативная личность человека либо персонаж, в характере и поступках которого отражается личность писателя – прим.)? Много ли общего между вами и этим персонажем? 

Владимир Медведев: Общее только формула, которую я сам для себя придумал много лет назад, еще до распада Советского Союза. Таджикистан — это моя Родина, Россия это мое Отечество. Это действительно мое внутреннее ощущение, и я думаю его нет нужды расшифровывать. Собственно Олега я задумал как резонера, который может прямым текстом объяснить то, чего не может рассказать ни один из прочих персонажей.

Сергей Шаргунов: Как раз к теме резонерства. У Олега есть, на мой взгляд, довольно любопытное наблюдение.«У таджиков, - говорит он, - обостренное чувство родины. Конечно, я тоже считаю Таджикистан своей родиной, испытал не малое волнение, когда самолет из Москвы приземлился в таджикском аэропорту. Но вряд ли мои эмоции были столь сильны и непосредственные как у молоденького таджика, сидевшего в соседнем кресле. Глядя в иллюминатор на утреннее солнце, затуманенное пеленой городского смога, он прошептал восторженно «офтоби Точикистон» -солнце Таджикистана. Трудно передать сколько в этих словах прозвучало ликования и благоговения». 

Парадоксально получилось так, что у таджиков любовь к своей родине, обостренная любовь, но при этом их сейчас на территории России и в крупных наших городах гораздо больше, чем было в советское время, т.е. с одной стороны Средняя Азия ушла, отсоединилась, а с другой стороны Средняя Азия перебралась на территорию России. Это все закономерно? 

Владимир Медведев: Да, закономерно. Потому что таджики издавна ходили в чужие страны или в чужие области на заработки. Мы не забываем, что Таджикистан — это совсем не много земли, это 7% земли пригодные для жилья и все остальное это бесплодные порой горы. И, естественно, ресурсов не хватало, не хватало земли, не хватало воды и люди вынуждены были идти куда-то в чужие края. И существует даже целый жанр такой - трагических песен на чужбине, страдания от ностальгии, от невыносимости жизни на чужбине, куда судьба забросила. 

Там чудесные слова такие: «Кулоби будум, оби ширин мехурдум, сар гашта маро бо оби талх оварди» - «когда жил в Кулябе, воду сладкую пил, на чужбине – горькую пью». 

Сергей Шаргунов: А ведь получается так, что немало горькой водицы пришлось испить русским людям. Они стали первыми жертвами и оказались первыми под ударом из-за гражданской войны в Таджикистане, да и на других окраинах империи. Этот поток беженцев или большое количество жертв среди тех за кого некому было заступиться, это тоже присутствует в вашей книге.

Владимир Медведев: Да, но в действительности таджики бились между собой и им было не до русских. 

Сергей Шаргунов: Но русские побежали...

Владимир Медведев: Русские побежали. И они побежали в числе прочего, потому что Таджикистан это конец железной дороги, путь которой проходит через Узбекистан. Это по сути дела «каменный мешок», и если порвётся эта единственная ниточка, то выбраться оттуда будет невозможно. Эта была постоянная тревога. И хотя Таджикистан – моя родина, но я всегда ощущал, что здесь прекрасно, но все равно это не мое. Для нас, когда мы приехали из Таджикистана в Россию это уж было 35 лет назад, вы не представляете какое это было наслаждение, когда все вокруг говорят на твоем языке. Когда ты заходишь куда угодно, в магазин, в автобус, в подъезд и все говорят также как и ты. Это не стадное чувство, но это какое-то чувство приобщения к русской общности. 

Сергей Шаргунов: После смерти своего отца таджика, дети русской учительницы Веры – Андрей и Зарина, остро чувствуют что они чужие. Первая жена отца Бахшанда, говорит так: «Ты думаешь я темная, необразованная, но я все знаю, я школу закончила, радио слушаю. У вас русских никакой культуры нет, вы не умеете пристойно поздороваться, пристойно начать разговор. У вас нет такта. Не умеете чистоту соблюдать, не знаете как отделять дозволенное от недозволенного».Вам приходилось слышать подобные разговоры?

Владимир Медведев: Да, конечно, с детства. Я помню, как я в детстве лежал в больнице, это было детское отделение и там лежала женщина-таджичка с ребенком. Вот она мне говорила, мальчишке лет 4 или 5, «уходи на свой Россия». А я малолетний идиот говорил, вот если русские отсюда уйдут, здесь все баи вернуться и прочий вздор, который мучает. Справедливые слова, но в устах малолетнего ребенка это звучало несколько странновато.

Но вообще вы знаете, что по поводу Зарины и Андрея, это очень важный и болезненный для значительной части людей внутренний конфликт, конфликт людей смешенной крови. Как правило это таджикский отец и русская мать, реже наоборот. Когда-то это не имело никакого значения. 

Я учился в русской школе, где училось много таджиков и из смешанных семей, и из таджикских семей, и мы не делали различий. Мы даже не представляли кто из нас к какой национальности относится. Но потом, когда в преддверии гражданской войны, когда вспыхнуло обостренное чувство национальной идентичности и даже не вспыхнула, а было раздуто в сознательно демократическую интеллигенцию, то люди оказались перед выбором: кто ты, ты русский или таджик. И им надо было выбирать некую национальность, только одну. Он не мог быть ни тем ни другим. Причем это может быть не столько определялось какими-то меркантильными соображениями, не затем чтоб прибиться к стае, а затем чтобы найти внутреннюю опору. Быть просто человеком оказалось недостаточным. В минуты роковые надо принадлежать к племени.

Сергей Шаргунов: Много хвалебных отзывов на ваш роман, но согласитесь было бы скучно без критики. Вот, например читательница Татьяна Королева на букмейте оставила такой отзыв: «Внутренние монологи героев искусственные. Живые люди так не думают и не переживают. Все таджики рассуждают на языке 1001-ой ночи и все наивные как малые дети. Но при всей своей простоте не особенно сильно переживают когда их племянников и односельчан убивают, думают о том как бы соблюсти обычаи и вспоминают какие-то легенды и сказания».Что вы ответите на этот отзыв?

Владимир Медведев: Ну я отвечу, как бы двояко. С одной стороны, конечно, люди переживают, таджики такие же люди, как и все прочие состоящие из мяса, костей так сказать, из горя и из радости. Но при всем при том, где-то глубоко в душе есть внушенное исламом представление, что все в руках божьих и горевать слишком сильно значит противиться божьей воле. 

А что касается 1001-ой ночи, я постарался показать, как в культуре и в душе современного таджика легко уживаются и древняя и абсолютно современная, более того советская совсем недавняя. И таджики, для меня лично, это не исключение, потому что впервые я это подметил в нас самих, т.е. в русских. 

Когда-то, когда я еще и не думал писать никакой роман о Таджикистане, я вдруг понял, что мы по сути дела не многим отличаемся от людей неолита. В нас столь же много магического сознания, магических представлений, и естественно раздробленных, естественно не цельных, не последовательных, но отзвуки настолько сильны, что они кажутся нам совершенно естественными. 

Сергей Шаргунов: Один из героев, анализируя образ Заххока, говорит: «правитель состоит в симбиозе с рептилиями, и следовательно вместе с ними питается мозгами подданных». Гениальная метафора, выражающая самую суть власти. Насилие совершается прежде всего над умами подчиненных, лишь во вторую очередь над их телами.Объясните, а что для вас значит эта метафора: «власть питается мозгами подданых»?

Владимир Медведев: Это собственно метафора, которую предложил Фирдавси – автор «Шахнаме». Конечно, это страшный образ, змея питающаяся человеческим мозгом. Но как не удивительно, этот человек за тысячу лет до нашего времени сформулировал идею, которая именно сейчас приходит в голову социологам и философам. О том что прежде всего власть стремиться овладеть сознанием человека. И принудить его действовать так или иначе не насилием, а как бы по собственному его желанию.  

Сергей Шаргунов: В июне 2019 года в Душанбе прошли торжества посвященные 22-летию окончания гражданской войны. Какая сейчас ситуация в Таджикистане и возможно ли появление там новых Зухуршо?

Владимир Медведев: Я думаю, что появление Зухуршо там невозможно. 

Сергей Шаргунов: Хотя был же глава таджикского ОМОНА, который ушел в запрещенную организацию… 

Владимир Медведев: Да, конечно был и это было совсем недавно, но он не смог действовать на территории Таджикистана. Дело в том, что не смотря на то что мы разошлись вот уже, как без малого, 30 лет, но мы по прежнему считаем эти страны и людей которые там живут близкими нам. И наши связи, ну к сожалению, их нельзя назвать такими уж прочными, такими же крепкими, но они, несомненно, существуют. 

Сергей Шаргунов: Но ведь нужны переводы, нужно ездить друг к другу в гости. 

Владимир Медведев: Да, конечно. Но боюсь сейчас время не очень хорошее для литературы. Потому что, не знаю, может быть это время перемен. Это как говорят мудрецы, время перемен только начинается. 

Сергей Шаргунов: На форзаце вашей книги стоит посвящение: «Людмиле с любовью». Скажите, она прочитала эту книгу?

Владимир Медведев: Она ее читала множество раз по маленьким отрывкам и потом прочитала полностью. Это моя жена и надо сказать то, что я написал этот роман и во многом это ее заслуга. Без ее поддержки я не уверен, что бы все это сделал и осилил. 

Сергей Шаргунов: Не могу не согласиться. Все же нужно делать все, чтобы культурные связи между странами и народами были прочнее. 

Подготовил: Dialog.TJ