Когда Дональд Трамп приедет на этой неделе на Ближний Восток, он встретит немало знакомых.

В Эр-Рияде также будут Илон Маск, Марк Цукерберг, Ларри Финк и Сэм Альтман. Я сомневаюсь, что эти люди будут много говорить о Газе или об Иране. Все они приезжают туда по другой причине: поговорить об искусственном интеллекте.

Фондовые рынки в настоящее время дают высокую цену за эти технологические компании. Но искусственный интеллект также потребует высокую цену от американского руководства сферы внешней политики и безопасности: он изменит природу войны гораздо существеннее, чем все прочие инновации, с которыми нам довелось столкнуться в нашей жизни. Печально известная Стратегическая оборонная инициатива Рональда Рейгана ("Звездные войны"), потерпела неудачу, потому что старые технологии не могли обеспечить необходимую точность. Но ИИ в состоянии сделать это реальностью, и главная озабоченность Америки заключается в том, что Китай может добиться этого раньше.

Но Америка также обеспокоена тем, что китайцы идут впереди в области создания беспилотных летательных аппаратов с искусственным интеллектом. Мы думаем о дронах как о современных средствах ведения войны; но те, что применяются в ходе российско-украинского конфликта, все же нуждаются в операторе. А теперь представьте, что одна сторона имеет в своем распоряжении беспилотные летательные аппараты с искусственным интеллектом. Запад и НАТО, видимо, чувствуют себя вполне комфортно со своими нынешними боевыми возможностями, которые стремительно устаревают. Но война с использованием ИИ — это абсолютно новый этап.

Китай уже продвигается вперед в двух областях, которые будут иметь решающее значение. Первая — это энергоснабжение, которое жизненно необходимо для обеспечения мощностей крупных центров обработки данных ИИ. Запад должен быть обеспокоен огромными масштабами расширения энергетического потенциала Китая. Китай поставил перед собой задачу обеспечить к 2030 году выработку энергии из возобновляемых источников в объеме 2 461 гигаватт. Соответствующие плановые показатели у ЕС и США составляют 1 100 и 500 гигаватт. Китай делает большую ставку на возобновляемые источники, такие как крупнейшая в мире гидроэлектростанция в Тибете, которая будет иметь энергетическую мощность примерно такую же, как весь объем вырабатываемой сегодня электроэнергии в Германии. И это только одна плотина. Ее даже не включили в список целевых показателей Китая.

Искусственному интеллекту надо безумно много энергии. Как выяснили недавно представители автомобильной промышленности, электромобиль — это не эволюция, а совершенно новый продукт. То же самое относится ко всему, работающему на ИИ. Немецкая Rheinmetall — это мощный производитель боеприпасов и танков. Компания делает лучшие танки в мире. Но они устарели — это "хеви-метал" оборонного производства. Вряд ли вам захочется сидеть в такой машине, когда ее атакует рой управляемых искусственным интеллектом дронов.

Таким образом, пока Китай движется вперед семимильными шагами, Европа со своими абсурдными правилами защиты данных и регулированием искусственного интеллекта фактически криминализирует самый важный бурно развивающийся предпринимательский сектор XXI века. Financial Times сообщила, что британским солдатам было запрещено использовать средства радиоэлектронного подавления на том основании, что это нарушает Общий регламент защиты персональных данных. Европейцы в целом понятия не имеют, какой вред они причиняют себе своей нелепой одержимостью защитой данных. И даже не догадываются, как это отразится на их безопасности. В салонах европейских столиц, где обсуждаются внешнеполитические проблемы, вы вряд ли услышите разговоры о дронах на ИИ или о ракетных системах с ИИ спутникового базирования. Западное внешнеполитическое сообщество как будто не знает об изобретении искусственного интеллекта.

Китай, между тем, действует гораздо энергичнее, чем мы. Он вкладывает большие деньги в ИИ и не регулирует себя до смерти. Возьмем 5G. Пока мы, европейцы, только пытаемся его внедрить, китайцы уже разрабатывают 6G — технологию, которая необходима для управления связью в производстве следующего поколения.

Это вторая важнейшая область, в которой Китай преуспевает: высокотехнологичное производство. В США и Великобритании преобладает мнение о том, что развитые страны должны переходить к сфере услуг, а сферу производства с ее заводами и цехами оставить начинающим выскочкам, таким как Китай. Мы слишком долго рассказываем самим себе эту историю. А экономисты не понимают сути происходящего. Они считают, что было бы более эффективно позволить Китаю заниматься производством, а США, тем временем, могли бы специализироваться на высоких технологиях и финансах, позволив Европе стать музеем древностей. Они забывают о тех избирателях, которым нужны реальные рабочие места, о характере производства XXI века и о проблемах безопасности.

Парадокс состоит в том, что США как никто другой понимают экономику услуг на основе ИИ. И они по-прежнему вроде бы лидируют в сфере научных исследований. Но Китай наверстывает упущенное, потому что все новые технологии находятся в открытом доступе. Как откровенно признал один анонимный сотрудник Google, "у нас нет крепостного рва, равно как и у OpenAI (американская научно-исследовательская организация, занимается разработками в области искусственного интеллекта, — прим. ИноСМИ)". У США его тоже нет. Это не мир секретных алгоритмов или промышленных патентов. Попасть в него можно с минимумом затрат. Все, что нужно — это несколько ноутбуков с хорошей графической картой. Присоединиться может любой. В старом мире технологическое лидерство означало, что США опережают конкурентов на годы. Сегодня это уже не так.

Но китайская угроза намного сложнее, она не ограничивается обычным списыванием нашей домашней работы. Китайцы лучше производят и масштабно применяют произведенное на практике. Генеральный директор Apple Тим Кук сказал несколько лет назад, что его компания выбрала Китай для налаживания своего производства не потому, что это было дешево, а потому, что они хорошо это делают. Так же и Илон Маск построил свой главный европейский завод по производству автомобилей в Германии, потому что немцы знают толк в производстве. Но здесь есть и свои недостатки, которые Маск недавно обнаружил. Однако он все равно с уважением относится к производственным навыкам и умениям. Хотя экономическая модель производства средних технологий в Германии уже не работает, там и в других европейских странах все еще есть опыт и знания, которыми могут воспользоваться США, стремящиеся к восстановлению промышленного производства.

США очень хотят, чтобы производство вернулось на их берега, но мы должны четко понимать, что это не означает возрождение старых рабочих мест, которые были утрачены в Ржавом поясе. Новой промышленностью будут управлять роботы, а не люди, и обслуживать ее тоже будут роботы. Речь идет не о рабочих местах. Дело в потенциале и производственных возможностях.

Чтобы США обрели эти возможности, им нужны союзники. Администрации Байдена удалось заманить европейцев в США посредством Закона о снижении инфляции. Трамп пытается сделать то же самое с помощью своей более грубой политики пошлин. Средства разные, но в конечном счете цель одна и та же — заставить европейские компании инвестировать в США.

Однако я сомневаюсь, что пошлины Трампа превратят США в мощный промышленный локомотив, способный конкурировать с Китаем. Пекину потребовалось 30 лет, чтобы перейти из состояния доиндустриальной экономики к тому, где он находится сейчас. В этой гонке вооружений XXI века первостепенное значение имеют энергетика и промышленное производство. Китай намного опережает остальных по обоим направлениям. У США есть лишь один шанс остаться в этой гонке — создать умный альянс. Встречи в Эр-Рияде полезны. Но я пока ничего не слышал об убедительном плане, показывающем нам, откуда возьмутся навыки и секреты производства.